Жизнь этого парня  - Тобиас Вулф

– Ты говорил, что хочешь собаку.

– Но не такую.

– Что ж, она твоя, ты заплатил за нее, – добавил он.

Я спросил, что он имеет в виду, но Дуайт не ответил мне. Я узнал это спустя несколько минут. Что-то было не так в моей комнате. Затем я увидел, что мой винчестер пропал. Я уставился на подставку из сосны, которую сам сделал для винтовки. Я уставился на эту подставку, как если бы я не увидел винтовку в первый раз и лишь нужно было посмотреть более внимательно, чтобы увидеть ее. Я посидел на своей постели какое-то время, затем встал и вышел в гостиную, где Дуайт смотрел телик.

Я сказал:

– Мой винчестер пропал.

– Эта собака – чистопородная веймарская легавая, – сообщил Дуайт, не отводя глаз от экрана.

– Я не хочу ее. Я хочу мой винчестер.

– Тогда тебе крупно не повезло, потому что твой винчестер уже на пути в Сиэтл.

– Но это же была моя винтовка!

– А Чемп твоя собака! Боже! Я сторговал старую хреновину за ценную охотничью собаку, а ты что делаешь? Все ноешь и жалуешься, ноешь и жалуешься.

– Я не ною и не жалуюсь.

– Черта с два. Ты можешь теперь сам обделывать свои делишки.

Моя мать была на политической конференции. Она организовывала разные местные мероприятия для демократической партии на последних выборах, и теперь они пытались склонить ее работать для Эдлая Стивенсона. Когда она пришла домой на следующий день, я встретил ее у порога и рассказал о винтовке.

Она кивнула в ответ, как будто уже знала об этой истории.

– Я подозревала, что он что-то вытворил, – сказала она.

Они выясняли отношения, когда я лег спать. Дуайт шумел, но она давала отбой. Винтовка принадлежала мне, говорила она. Он мог орать все что угодно, но тут нечего было и обсуждать. Мать заставила Дуайта согласиться, что, когда хозяин Чемпиона пришлет документы из Американского клуба собаководства, подтверждающие превосходную родословную собаки, Дуайт позвонит ему и договорится отвезти Чемпиона обратно в Сиэтл и забрать винтовку. Он не мог этого сделать сейчас, потому что не знал ни фамилии этого мужика, ни адреса.

Таким образом дело решилось в мою пользу, за исключением того, что мужик почему-то забыл прислать бумаги.

Мы взяли Чемпиона на охоту в первый раз на каменистый карьер, где любили собираться крохали. Эти утки считались непригодными для еды, поэтому большинство людей не охотились на них. Но Дуайт стрелял во что угодно. Он был скверным охотником, взбалмошным, ненаблюдательным и шумным, и он никогда не добывал животных, на которых охотился. Это приводило его в бешенство. По дороге к машине он убивал любого, кто встретится на пути. Бурундуков, белок, голубых соек и дроздов. Застрелил здоровую снежную сову из двенадцатого калибра с расстояния в десять футов и стрелял наобум в белоголовых орланов, когда они скользили над рекой. Я никогда не видел, чтобы он завалил оленя, тетерева, перепелку, фазана, съедобных уток или хотя бы большую рыбу.

Он полагал, что во всем виновато его ружье. К своей коллекции снайперских винтовок он добавил две охотничьих, карабин «Марлин 30-30» и «Эм-Уан Гаранд» с оптическим прицелом. У него было двуствольное полуавтоматическое ружье 12-го калибра для водоплавающей дичи и полуавтоматическое 16-калибровое, которое он называл «кустовая пушка». Чтобы выследить дичь, к которой никогда не приближался, он наводил свой мощный бинокль Цейса. Чтобы свежевать добычу, которую никогда не убивал, он носил охотничий нож от «Пумы».

Несмотря на все разговоры по поводу того, что Чемпион – моя собака, я понял: изначальный план состоял в том, что он будет частью охотничьей системы Дуайта.

Когда мы дошли до карьера, Дуайт бросил в воду палку, чтобы стимулировать поисковый инстинкт Чемпиона и продемонстрировать его бережную хватку. Он говорил, что веймарцы славятся своим аккуратным захватом.

– Ты не увидишь ни единого следа от зуба на этой палке, – заявил он мне.

Чемпион подбежал к воде, остановился. Обернулся назад и заскулил. Он крякал, как чихуахуа.

– Вперед, мальчик, – сказал Дуайт.

Чемпион завыл снова. Он согнул лапу, сунул ее в воду, выдернул и принялся лаять на палку.

– Умный пес, – сказал Дуайт. – Знает, что это не птица.

Крохали прилетели, когда спустились сумерки. Они, должно быть, видели нас, но будто зная, что представляют собой на вкус, не выказывали страха. Они летали низко, рядом друг с другом. Дуайт пальнул по ним из обоих стволов. Одна утка упала как камень, а остальные вновь взлетели, громко крякая. Они кружили над карьером достаточно долго, чтобы Дуайт смог перезарядить ружье и пальнуть опять. В этот раз он не сбил ничего, и крохали унеслись прочь.

Птица, которую он подстрелил, плавала футах в двадцати от берега. Ее клюв был под водой, крылья распластаны. Она не двигалась. Дуайт надломил ружье и вытащил заряд.

– Взять ее, Чемп! – крикнул он.

Но Чемпион не бросился за уткой. Его даже не было в зоне видимости. Дуайт позвал его дружелюбным тоном, потом командным, угрожающим, но пес так и не вернулся. Я предложил принести утку, набросав камней ей в спину. Дуайт сказал, что не о чем беспокоиться, это просто помойная птица.

Мы нашли Чемпиона под машиной. Дуайту пришлось посюсюкать с ним некоторое время, прежде чем он выполз, тихо повизгивая и дрожа.

– Он просто-напросто боится выстрелов, маленький, – сказал Дуайт. – Но мы исправим это.

Дуайт решил это исправить, взяв Чемпиона на утиную охоту в восточном Вашингтоне. Он уговорил мать поехать с ним. Они собирались на неделю, но вернулись спустя три дня в ужасном настроении. Мать рассказала, что Чемпион сбежал после первого же выстрела и что Дуайт потратил весь день на поиски. На следующий день они держали пса в машине, но он обоссал и обосрал все сиденья. Тогда-то и решили вернуться домой.

– Дуайт все почистил, – добавила мать. – Каждый сантиметр. Я бы ни за что не притронулась к этому.

Я ничего не спрашивал. Она считала, что мне просто будет интересно это узнать.

Чемпион не всегда рычал при моем появлении. Обычно он не обращал на меня внимания, и со временем я перестал остерегаться. Но потом он принялся за старое и пугал меня до чертиков. Однажды вечером он нагнал на меня такого страху, что я схватил швабру и треснул его по голове. Чемпион зарычал, и я ударил его еще раз и продолжал колотить, а сам истерично кричал. Пока он пытался сбежать, его лапы скребли по деревянному полу. Наконец он засунул голову за нагреватель воды и держал ее там, пока я молотил по остальному телу. Наконец я устал, спохватился о том, что делаю, и остановился.